Сапфо і Алкей

Точная дата рождения древнегреческой поэтессы Сапфо (Псапфа — «светлая», «ясная», «сияющая») неизвестна. Вероятнее всего, она родилась в 612 году до н. э. в небольшом городе Эрес, на острове Лесбос. Этот остров с давних времён населяли греческие племена эолийцев, которые были музыкальны и поэтичны, ценили гармонию и красоту не только души, но и человеческого тела. 

В мире музыки и песен выросла Сапфо, имя которой надолго сохранилось в мировой истории как имя древнейшей женщины-поэтессы, воспевавшей любовь, сердечную тоску и красоту природы.

Сама Сапфо не слыла красавицей. Миниатюрная, смуглая, кареглазая, девушка порой казалась неказистой среди других островитянок, которые издавна славились очарованием и необычной красотой. Однако довольно скромные внешние данные не смогли убавить уверенности в настойчивой и романтичной девушке, которая создавала стихи, песни, элегии и оды и покоряла ими современников.

Жизнь Сапфо окутана легендами. Известно, что, став сиротой в шестилетнем возрасте, Сапфо долгое время жила с братьями в городе Митилены. Однако в 595 году до н. э., когда на острове произошло восстание рабов, затем начались междоусобицы и гонения на лесбосскую аристократию, девушка была вынуждена покинуть родину и долгих пятнадцать лет провести на Сицилии. Это был тяжёлый период для поэтессы, годы горькой тоски по родине и близким друзьям, оставленным на Лесбосе. Тогда же и родились ностальгические, надрывные стихи юной гречанки.

Вернувшись на родину, Сапфо организовала школу гетер, названную «Домом муз», куда приезжали девушки со всего Средиземноморья послушать учения известной поэтессы о красоте, чувственности и любви. Для любимых учениц Сапфо становилась близкой подругой, воспевала их в своих стихах, а имена Аттиды, Мегары, Герины и Темады до сих пор живут в строчках произведений великой островитянки. В школе Сапфо обучала учениц искусству, музыке, танцам, поэзии и премудростям любви, а спустя несколько лет девушки, получившие своё образование в знаменитой школе гетер, становились самыми желанными невестами и любовницами богатых господ не только Греции, но и Рима.

В Митиленах поэтесса вышла замуж за знатного чиновника по имени Керкил, однако вскоре стала вдовой. От супруга у Сапфо осталась дочь Клеида, которой, впрочем, суждено было прожить недолго. Потеряв самых близких сердцу людей, поэтесса полностью посвятила себя творчеству и любви к собственным ученицам. В то время любовные отношения между женщинами считались вполне естественными, и у современников не возникало вопросов, когда стихи, написанные любимым ученицам, поэтесса подписывала двумя словами: «Моей любовнице». Тем не менее Сапфо ничуть не умаляла любви женщины к мужчине, а наоборот, прославляла и воспевала её в прекрасных и проникновенных поэтических строках.

Не обошла такая любовь и саму Сапфо. Будучи богатой аристократкой, для которой были открыты двери самых знатных домов города, поэтесса познакомилась с поэтом Алкеем, который так же, как и Сапфо, происходил из знатной семьи и долгое время жил в изгнании в Египте. Он был известен, богат и красив. Как именно произошла встреча двух поэтов — неизвестно, однако после этой встречи Алкей влюбился в женщину до самозабвения. Он посвятил любимой ряд стихотворений.

Сапфо, отвечая с нежностью на чувства нового друга, тем не менее не желала связывать с поэтом свою судьбу:

Сгорая от любви, Алкей не мог найти утешения, вновь и вновь возвращаясь в своих творениях к талантливой поэтессе. Однако Сапфо так и не согласилась связать свою жизнь семейными узами с Алкеем. Говорили, что она его не любила, а предпочтение отдавала другим поэтам — Архилоху и Гиппонаксу.

Алкей страдал, а Сапфо, по одной из легенд, пылко влюбилась в статного молодого юношу по имени Фаон. Он был намного младше её и не отвечал на чувства стареющей женщины. Юноша отверг её, а поэтесса, умоляя звёздное небо о помощи, поднялась на Левкадскую скалу и бросилась в море.

По другим источникам, это история — всего лишь красивая легенда. Некоторые современники древнегреческой поэтессы утверждали, что она и не думала бросаться со скалы, а дожила до преклонного возраста и умерла на руках любимых учениц.

Прошло много лет, и «целомудренный, непорочный лесбосский соловей» стала символом любви женщин к друг другу. От её имени любовь между двумя женщинами стала называться сапфической, а самой Сапфо нередко приписывали роль настоящей куртизанки и распутницы.

Мы не знаем, кого же по-настоящему любила великая поэтесса и кому посвящала столь прекрасные, проникновенные, полные пылкой страсти стихи. «Любовь разрушает мою душу, как ветер, опрокидывающий нагорные дубы, — писала Сапфо. — Но я буду отдаваться сладострастью до тех пор, пока не смогу видеть блеск лучезарного светила…»

 

Вольтер і Емілія дю Шатле

История любви двух известнейших людей своего времени — Вольтера (1694—1778) и Эмилии дю Шатле (1706—1749), связавшая влюбленных на долгие годы, изменила их жизни с того самого дня, когда они встретились и влюбились с первого взгляда.

Великий, гениальный Вольтер (его настоящее имя Мари Франсуа Аруэ), французский философ, поэт, писатель, историк, романист, просветитель, еще при жизни заслужил широкую известность. Его боготворили, перед ним преклонялись, словно перед святым, а слово мыслителя было истиной не только для простых людей, но и для знатных особ, министров и даже самого короля.

Историки и биографы гения всерьез отмечают, что, возможно, и не было бы того Вольтера, какого мы знаем, не встреть он на своем пути незаурядную женщину того времени — блистательную, оригинальную, «божественную Эмилию», маркизу дю Шатле. Она была не только его другом, искренним советчиком, любовницей и спасительницей, но и женщиной, вдохновившей великого писателя и философа на труды и литературные подвиги.

Габриэль-Эмилия дю Шатле (настоящее имя Габриэль-Эмилия ле Тонелье де Бретей) во Франции больше известна как писательница. Но помимо литературы она занималась философией, физикой, математикой. Она переводила на французский язык труды Ньютона, решала сложнейшие геометрические задачи и среди современников слыла достаточно необычной женщиной. Разумеется, ее ум и оригинальность привлекали мужчин. А свободные нравы позволяли Эмилии вступать в любовные отношения с приглянувшимися ей кавалерами. Из всех поклонников она выбирала мужчин знатных и влиятельных. Маркиз де Гебриан и герцог Ришелье были среди ее самых известных любовников.

В 1725 году девятнадцатилетняя девушка вышла замуж за маркиза дю Шатле, а спустя несколько лет, родив двоих детей, покинула мужа и решила жить отдельно. Маркиз не возражал: его вполне увтраивала жизнь, когда он мог изредка навещать супругу, дабы не вызывать пересудов в высшем свете. Остальное время он проводил с другими женщинами, и к многочисленным любовным интригам жены относился равнодушно.

Говорили, что маркиза вовсе не была красавицей. Одни утверждали, что она была крепкого телосложения, коренаста, слегка грубовата, женским занятиям предпочитала мужские — любила ездить верхом, играла в карты и пила вино. Завистливые дамы подмечали ее «некрасивые ноги и грубые, с обветренной кожей, руки». Другие же отмечали ее стройность, очарование и пылкий, острый ум, который заставлял восхищаться маркизой, несмотря на все недостатки во внешности.

Эмилия обожала роскошь, светские вечера и балы, где зачастую, являясь самой импозантной фигурой среди гостей, развлекала их не только своими высказываниями, но и прекрасным пением. Маркиза владела потрясающим голосом. Именно его сначала услышал Вольтер, а затем и увидел его обладательницу. Их встреча была необычна.

Известно, что за свободомыслие и смелые высказывания в адрес высокопоставленных чинов, которые сочли некоторые признания мыслителя крайне оскорбительными и унизившими их достоинство, в 1733 году Вольтера ждала Бастилия. Пытаясь скрыться от заключения, он был вынужден бежать из столицы и поселиться в Руане, где вел жизнь отшельника. Однажды, проведя несколько дней в доме, Вольтер все же решил прогуляться. На улице стояла глубокая ночь, и писатель мог смело отойти от убежища на некоторое расстояние.

Возвращаясь с прогулки, он увидел около своего дома несколько людей, вооруженных палками. Понимая, что не сможет справиться с разбойниками, Вольтер испугался. И вдруг в этот самый момент откуда-то из темноты, верхом на коне выехала женщина и остановилась прямо у дома философа. Дорогой наряд и драгоценности говорили о богатстве и знатности дамы. Собравшиеся у дома Вольтера мужчинам бросили палки и разбежались. А он, ничего не понимая, только и смог, что низко поклониться своей спасительнице. Она подошла к нему и быстро рассказала, что знает о нем все и приехала забрать его в свой замок. Она представилась маркизой Эмилией дю Шатле.

Вольтеру ничего не оставалось, как согласиться на столь необычное предложение странной маркизы. Он поселился в замке Сирей, который потом назвал «земным раем», а спустя несколько месяцев написал: «Маркиза для меня значит теперь больше, чем отец, брат или сын. У меня только одно желание — жить затерянным в горах Сирея».

Писателю в то время было тридцать девять лет, Эмилии — двадцать семь.

Именно в замке маркизы Вольтер создал большую часть своих шедевров. Он прожил долгие годы вместе с добрейшей и необыкновенной женщиной. Они любили друг друга. Хотя многие и отмечали, что великий человек никого не мог любить сильно и самозабвенно, тем не менее чувство к Эмилии не погасло и после ее смерти. «Она немножко пастушка, — однажды признался Вольтер, — но пастушка в бриллиантах и в огромном кринолине».

Маркиза дю Шатле искренне радовалась взлетам своего гениального любовника, переживала его неудачи, тревожилась за судьбу Вольтера и всячески помотала ему в творчестве. В том, что сохранилось большинство произведений писателя, в то время запрещенных к изданию, мы обязаны именно Эмилии.

Прошло долгих пятнадцать лет с той необычной встречи на темной улице в Руане. И однажды случилось так, что темпераментная и свободолюбивая маркиза изменила уже состарившемуся любовнику. Живя какое-то время вместе с Вольтером при дворе польского короля Станислава Лещинского, сорокадвухлетняя Эмилия увлеклась статным, красивым, но не выдающимся особым умом офицером. Сен-Ламберу было всего тридцать лет. Маркиза дю Шатле влюбилась так сильно, что, не обращая внимания на бывшего любовника, вовсю предавалась страсти в их с Вольтером доме.

Вольтер узнал об измене случайно. Как-то, войдя в покои маркизы, он застал там полуобнаженного Сен-Ламбера. Отрицать измену маркиза не стала, честно признавшись во всем писателю. Разгневанный и возмущенный, он выбежал из комнаты и, направившись к себе, стал собирать вещи и готовить карету. Маркиза, прибежавшая за ним, после долгих объяснений уговорила обожаемого друга не покидать Сирей. «Вы всегда заботились обо мне, — говорила Эмилия. — Признайте, что теперь вы не в силах продолжать установленный нами режим без ущерба для вашего здоровья. Так стоит ли гневатйЬя на то, что один молодой офицер решил помочь вам?»

Обиженный любовник смягчился и... признал свою вину. А на следующее утро, прогуливаясь по саду Сирея, он давал наставления Сен-Ламберу, как необходимо любить маркизу и как дольше удержать ее любовь. Стоило ему простить, и привычная жизнь опять вернулась в Сирей.

Вольтер простил. Возможно потому, что был уже не молод и не мог дать того, что получала Эмилия от бравого офицера. «Я заменил Ришелье, Сен-Ламбер выкинул меня, — признавался Вольтер. — Это естественный ход событий... так все и идет в этом мире».

Многие говорили о том, что писатель был столь снисходителен к измене любимой от того, что и сам не отличался особой верностью и якобы несколько лет его связывали тайные узы с его племянницей мадам Дени. Но до сих пор неизвестно, носили ли эти отношения любовный характер, или же оставались платонической привязанностью знаменитого дяди к юной родственнице. Тем не менее Вольтер выполнял любое желание молодой особы, обожал ее и осыпал дорогими подарками, а та воровала его рукописи и, продавая их, получала немалые суммы. Мадам Дени вряд ли заботили последствия её поступков.

Тем временем маркиза дю Шатле призналась писателю еще и в том, что ждет ребенка. Вольтер, желая облегчить страдания любимой, придумал план, целью которого было пригласить мужа Эмилии и обыграть все так, чтобы маркиз искренне поверил, что ребенок — его дитя. План был осуществлен, и спустя месяц супруг маркизы уже сгорал от счастья, ожидая предстоящего отцовства...

А Эмилия, произведя на свет ребенка, внезапно скончалась. Это произошло 10 сентября 1749 года.

Вольтер не видел смысла жить дальше. Он переживал, сходил с ума, упрекал себя в смерти любимой женщины. В отчаянии он писал прусскому королю: «Я только что присутствовал при смерти подруги, которую любил в течение многих счастливых лет. Эта страшная смерть отравила мою жизнь навсегда... Мы еще в Сирее. Я не могу покинуть дом, освященный ее присутствием: я таю в слезах... Не знаю, что из меня будет, я потерял половину себя, я потерял душу, которая для меня была создана».

Через год писатель направился в Пруссию ко двору Фридриха Великого. Но обосноваться там надолго ему не удалось. Фридрих, человек грубый и жесткий, не воспринимал большинство предложений Вольтера. А тот, не желая мириться со своим положением, спустя три года покинул Потсдам, перебравшись в Женеву.

В Париж он вернулся лишь через двадцать лет. В том же году, 30 мая 1778 года, сердце прославленного гения остановилось навсегда. Франсуа Мари Аруэ, великий Вольтер, признанный гений, пережил свою возлюбленную на двадцать девять лет. Это были годы воспоминаний о счастливой жизни рядом с самым искренним другом, отдавшей всю себя и в один миг унесшей половину его души вместе со смертью.

Эмилия призналась однажды: «Одиночество — это счастье, когда имеешь хорошую книгу и великого друга». Она и была счастлива, эта потрясающая женщина, «божественная Эмилия», известнейшая личность своей эпохи, муза Вольтера, его вдохновительница, когда-то спасшая ему жизнь и вознесшая его на вершину славы.

Жанна Дюваль і Шарль Бодлер

Выдающийся поэт XIX века Шарль Пьер Бодлер внёс огромный вклад в мировую поэзию. Он был настолько не похож на других представителей своей эпохи, что до сих пор о его странностях и выходках ходят различные слухи.

Бодлер родился 9 апреля 1821 года в Париже и, ещё будучи ребёнком, отличался непокладистым и трудным характером. Его выгоняли из школы, он не мог закончить учёбу в институте, после чего разозлённый отчим решил отправить непослушного пасынка на два года в Индию. Испытывая ненависть к неродному отцу и презирая мать за то, что после смерти первого мужа слишком быстро нашла тому замену, юный Шарль совершил довольно решительный по тем временам шаг: подкупил капитана корабля, направлявшегося в далёкую страну, чтобы тот перевёз его обратно во Францию. В то время молодому авантюристу исполнилось всего двадцать лет. Он вернулся в Париж, стал обладателем огромного, доставшегося от отца наследства, которое начал тратить с лёгкостью, вызывая всё большее негодование матери. Однако юноша принял решение больше не слушать нелюбимых родителей, начал самостоятельную жизнь, всерьёз занявшись литературной критикой, а несколько позже и поэзией.

Молодой поэт жил, не задумываясь о завтрашнем дне, пребывая в созданном из снов и фантазий мире, боясь и избегая реальности. Он окружал себя замысловатыми вещами, одевался броско и вычурно, испытывал интерес ко всему непонятному и необычному. Так, например, говоря о женщинах, он утверждал, что симпатизирует лишь обладательницам тёмной кожи, а другие особы оставляют его равнодушным. Женщины его не понимали, однако личность одинокого поэта, всегда окружённая слухами и домыслами, вызывала у особ противоположного пола неподдельный интерес. Часто они останавливались на улицах, чтобы в который раз с удивлением взглянуть на странного молодого человека, идущего по Парижу с неизменной длинной тростью, в добротном чёрном пальто и с выкрашенными в зелёный цвет волосами.

К тому же Шарль часто выдумывал о себе невероятные легенды, рассказывая окружающим, что состоит в любовных связях с мужчинами, презирает женщин и является тайным агентом. Говорил он о себе так красочно, что люди всерьёз верили в истории о якобы правдивых фактах его биографии, однако их автор лишь посмеивался недалёкости и доверчивости друзей и знакомых, продолжая придумывать другие небылицы.

Современники Бодлера отмечали, что он был слегка презрителен и самодоволен, а с женщинами обращался слишком надменно, словно бы специально создавая некий барьер. «Женщины — существа естественные, — нередко повторял поэт и добавлял, — другими словами, они омерзительны». Дам Шарль предпочитал сдержанных и равнодушных к любовным чувствам, однако нередко посещал публичные дома и проводил время с легкодоступными девицами. Делал это он, по его словам, якобы для того, чтобы заразиться болезнью, которая бы привела его к угасанию и бессилию. Этого Шарль так страстно желал, что, наконец, добился, заразившись сифилисом и ослабив своё здоровье наркотиками. Он культивировал страдания, душевную боль и одиночество, говоря, что «всегда чувствует близость бездны».

Поэт считал, что все его родственники были психически больны, и эта же участь не обошла и самого Шарля. Всю свою жизнь странный француз пытался доказать, что он перенял у предков признаки душевной болезни и не раз повторял: «Я превозносил свою истерию с наслаждением и ужасом».

Мысль о браке, детях и совместной жизни с женщиной вызывала в нём неподдельный страх. В 1844 году молодой человек познакомился с Жанной Дюваль, которая стала его любовницей на долгие двадцать лет и женщиной, вдохновившей поэта на создание сборника стихотворений «Цветы зла», изданного в 1857 году. Жанна — мулатка, со смуглым цветом лица, была невысокого роста, кареглаза и обладала роскошными, чуть вьющимися волосами. По рассказам друзей поэта, его новая подруга не являлась красавицей, более того, она была ограничена, меркантильна и поверхностна. Однако в Шарле эта женщина вызывала самые романтические чувства.

Девушка вовсе не слыла холодной, напротив, отличалась живым и весёлым характером, женскому обществу предпочитала мужские компании, вела довольно непристойный образ жизни и не отличалась верностью влюблённому поэту. Часто она вела себя довольно вызывающе, рассказывала о своих любовных связях Шарлю, иногда была груба и презрительна с ним. Тот этого, казалось, только и ждал. Он боялся взаимных чувств, ответной любви и находил успокоение в том, что любимая женщина не испытывает к нему подобных чувств. Мадемуазель Дюваль под такую роль великолепно подходила.

Она пользовалась слабостью и чувствами любовника с холодной расчётливостью, требуя от Бодлера дорогих подарков, значительных сумм на личные расходы. Шарль отдавал ей всё заработанное, а неблагодарная любовница растрачивала внушительные суммы в кабаре и ресторанах, нередко оплачивая счета знакомым мужчинам. Она пристрастилась к алкоголю, а спустя несколько лет, в 1859 году, Дюваль неожиданно парализовало. Бодлер, жалея неверную подругу, казалось, испытывал к ней ещё большую нежность.

Он нашёл ей лучших докторов, поместил в самую дорогую лечебницу и каждый день навещал возлюбленную, справляясь о её здоровье. Как только Жанна стала поправляться, она сразу же встала с постели и, собрав вещи, переехала из клиники в дом поэта, не спросив на это согласия Шарля. Тот промолчал и не воспротивился её переезду. Так чернокожая статистка маленького парижского театра Жанна Дюваль стала жить в доме поэта Шарля Бодлера. Она ничуть не изменила свой образ жизни, всё время проводила в шумных и пьяных компаниях, закатывала истерики Шарлю и требовала от него всё больше денег. Падкая на дорогие подарки, красивую жизнь, корыстная и жадная мадемуазель Дюваль не оставляла любовника в покое. А Бодлер, по натуре очень ранимый и мягкий, ни в чём не упрекал Жанну, терпя и испытывая лишь жалость к больной, падшей и стареющей женщине.

Чтобы немного заработать, он решил направиться в Бельгию для издания своих литературных трудов и чтения лекций в одном из университетов. Однако бельгийские издатели не выполнили обещанных условий, за свои труды французский поэт получал жалкие копейки, а за лекции ему платили так мало, что Шарлю едва хватало на скромную жизнь. Однако даже эти деньги он делил на несколько частей, одну из которых отправлял матери, а другую — своей бывшей любовнице Жанне Дюваль. Нищета заводила в тупик, здоровье было подорвано, Шарля мучили головные боли, бессонница, нервные приступы, и однажды здоровье поэта не выдержало. Весной 1865 года его разбил паралич, и родственники перевезли Бодлера в Париж. Его поместили в лучшую лечебницу города, однако ни восстановить речь, ни заставить двигаться больного поэта врачам так и не удалось. В последний день лета, 31 августа 1867 года, одинокого и странного француза не стало. Жанна Дюваль, лишившись помощи любовника, прожила несколько лет в ужасающей нищете и скончалась в больнице для бедных.

• Йоганн Вольфганг Гете і Хрістіана Вульпіус

Великий немецкий поэт, писатель и мыслитель Иоганн Вольфганг Гёте (1749–1832) родился во Франкфурте-на-Майне в знатной и обеспеченной семье адвоката. С ранних лет родители всесторонне обучали ребёнка: он изучал иностранные языки (Гёте знал шесть языков), историю, естественные науки, занимался рисованием и музыкой. К 17 годам юноша поступил на юридический факультет Лейпцигского университета, чтобы, как и его отец, стать преуспевающим адвокатом. Во время учёбы он обрёл много друзей, одним из которых стал сам герцог Веймара. В 1775 году он пригласил Гёте пожить в его дворце, где около полугода два товарища проводили вечера в весёлых компаниях, приглашали легкомысленных девиц и устраивали пьяные дебоши.

Будущий писатель был хорош собой, и даже его большой нос настолько гармонировал с остальными чертами лица, что всё в молодом человеке казалось привлекательным. Он был чувствительным, добрым и простым в общении. Всё это притягивало к нему местных дам, которые искали встреч с очаровательным юношей. В его жизни было много женщин. Однако чувства к ним носили мимолётный и не столь глубокий характер, поэтому вскоре Иоганн забывал очередную подругу, предаваясь любви с другой.

И лишь единственной Кристиане Вульпиус удалось завладеть его сердцем на долгие тридцать лет. Их знакомство произошло 12 июля 1788 года в веймарском парке, когда к Гёте неожиданно подошла черноглазая молодая девушка и отдала письмо, в котором её брат просил известного немца помочь ему. Так как писатель занимал важный пост при Государственном совете, он взялся за рассмотрение дела брата молоденькой особы и пообещал той, что сделает всё, чтобы помочь её родственнику. Считают, что именно в тот день Кристиана щедро отблагодарила важного господина, став его любовницей. Произошло это тогда или в другой раз — неясно, однако день 12 июля любовники отмечали каждый год в течение всей жизни.

Кристиана Вульпиус не слыла красавицей. Она была невысокого роста, чуть полновата и несколько груба, но её свежий румянец, непослушные рыжие волосы и пышные формы делали девушку весьма привлекательной. Ей было всего двадцать три года, однако она уже познала тяжёлую жизнь в нищете, когда с ранних лет девушке пришлось работать в крохотной душной мастерской при цветочной фабрике. Однако её весёлый нрав и простота не выдавали тяжёлой, безрадостной жизни.

Новая знакомая так понравилась Гёте, что вскоре тот предложил ей поселиться у себя в роскошном доме на одной из известных улиц города. «Дитя природы», «маленький эротикон», «сокровище в постели», как называл Гёте свою новую любовницу, была бедной крестьянской девушкой. Она не умела писать, говорила с акцентом, была крайне эмоциональной, да к тому же не стеснялась в выражениях. Воспитанный, интеллигентный писатель не мог показываться с ней в свете и знакомить возлюбленную с друзьями. Кристиану, впрочем, это сначала не обижало. Она ушла с работы, всё свободное время уделяла дому, занималась хозяйством, работала в саду и оставалась такой же беззаботной и жизнерадостной.

Весть о том, что с Гёте живёт необразованная простушка, вскоре облетела весь Веймар. Поклонницы не находили места от досады, друзья и знакомые недоумевали, бывшие подруги поэта сгорали от любопытства, желая посмотреть на крестьянку, а его любовница Шарлотта фон Штейн, которая состояла с ним в долгой связи четырнадцать лет, и вовсе посчитала себя оскорблённой и униженной. Дамы из общества обрушили на писателя всё своё возмущение: Кристиана и глупа, и плохо воспитана, и некрасива.

Они никак не могли понять, что же привлекло умного и привлекательного мужчину в невзрачной «мамзель Вульпиус». Однако оправдывать свой поступок Гёте не пожелал. Он один знал, какими необыкновенными качествами обладала его возлюбленная. В ней было столько безграничной доброты, оптимизма и жизненных сил, чего писателю часто недоставало. Нередко он подолгу пребывал в меланхолических настроениях, постоянно был неуверен в себе, обладал страхами и маниями. Кристиана же вносила в его жизнь радость и тепло. К тому же с ней, как ни с кем другим, он чувствовал успокоение и гармонию.

Спустя год после их встречи, у любовницы прославленного немца родился сын, однако и после этого Гёте не предложил ей стать его женой и дать ребёнку своё имя. Он лишь решил крестить маленького Августа и в качестве крёстного отца пригласил давнего друга, герцога Веймаргского. На крестинах присутствовали герцог, несколько близких друзей и отец мальчика, Иоганн Гёте. Мать ребёнка по просьбе писателя в церкви не появилась.

Шли годы, а странная любовная связь переросла в прочные отношения близких и любящих друг друга людей. Кристиана рожала детей, но из пятерых рождённых ею младенцев выжить удалось лишь первенцу, Августу. Она растолстела, и в городе всё чаще её с усмешкой называли «толстой половиной Гёте», однако тот продолжал её любить. Он часто писал возлюбленной письма, если уезжал куда-то, а однажды просил прислать старые башмачки, «чтобы прижать их к своему сердцу».

Однако Кристиана всё чаще казалась грустной. Положение тайной любовницы доставляло ей всё больше огорчения, обидные прозвища и неприятие в обществе обижали её до слёз. Она иногда выпивала, подолгу сидела одна, не выходя из дома, но, как всегда, ничего не требовала от любимого. Тому, что она когда-нибудь станет женой Гёте, Кристиана уже не верила. Однако она оказалась не права.

После семнадцати лет их романа Иоганн Гёте предложил ей стать его законной супругой. Это произошло при весьма примечательных обстоятельствах.

В конце октября 1806 года, после разгрома прусской армии, в Веймар вошли французские солдаты. В поисках наживы они ходили по домам богатых господ и желали чем-нибудь поживиться. Так, в полночь несколько солдат ворвались в дом писателя. Пьяные, разозлённые, они угрожали Гёте пистолетом и требовали от него денег. Растерянный и испуганный, тот молча стоял перед мародёрами и не знал, что делать. Однако вышедшая на шум из спальни Кристиана долго колебаться не стала. Громко крича и размачивая руками, она набросилась на солдат, толкая и браня, выгнала их из дома. Великий поэт до утра не смог сомкнуть глаз, поражённый смелостью любовницы.

Через четыре дня он пригласил близких друзей и в их присутствии предложил Кристиане стать его женой. Гёте в тот день было 57 лет, его подруге — 41 год. На следующий день они поженились.

Однако супружество ничего не изменило в жизни любовников. Кристиана не стала использовать своё положение. И хотя теперь для неё были открыты все двери домов знатных особ, она пожелала и дальше вести такой же образ жизни, как и прежде. К тому же здоровье её было давно подорвано. Она часто жаловалась на боли в спине, иногда теряла сознание и подолгу лежала в постели, пока, наконец, врачи не поставили диагноз острой почечной недостаточности. Ни лекарства, ни лечение на водах Кристиане не помогли. Она угасала, но её супруг не желал проводить с ней последние дни. Он страшно боялся смерти и предпочитал не видеть мучительные страдания любимой супруги. Кристиана Вульпиус умерла 6 июня 1816 года.

Спустя несколько дней Иоганн Гёте записал: «Умерла моя жена… Во мне пустота и страшная тишина… Не могу поверить, что прожил с этой женщиной более 20 лет».

Через несколько лет пожилой немец сделал предложение двадцатилетней красавице Ульрике фон Леветцоу. Однако та не захотела выходить замуж за старика и разорвала их отношения. Больше Гёте не заводил романов с женщинами. Кристиану он пережил на шестнадцать лет. А 22 марта 1832 года в Веймаре Иоганна Вольфганга Гёте не стало.

Джордж Гордон Байрон і Тереза Гвіччіолі

Английский поэт Джордж Байрон принадлежал к тем великим личностям, судьба которых стала легендой, овеянной первыми романтическими порывами XIX века. Притягательный образ гения складывался из ярких и неповторимых черт жизни и творчества — блистательных стихов, авантюрных приключений и, конечно же, любовных похождений. Одной из муз Байрона и стала юная графиня Тереза Гвиччиоли.

Первое большое чувство пришло к Байрону в пятнадцатилетнем возрасте. Во время каникул 1803 года юноша страстно влюбился в юную Мэри Чаворт, имя которой сохранилось в истории лишь благодаря тому, что ей посвящен ряд стихотворений Байрона и поэма «Сон». Романтическая душа поэта не могла существовать без любви, а лучшие стихи появлялись благодаря очередной влюбленности или разочарованию. Его память хранила воспоминания о девочке «с очами газели», и о следующей его возлюбленной, отвергшей «хромого мальчика», и о той, из-за которой он написал первые стихи, — его кузине Маргарет Паркер. Болью отзывались в сердце поэта воспоминания о бурном романе со светской львицей Каролиной Лем, закончившемся скандалом. На самом дне души было спрятано нежное чувство к Августе — сводной сестре по отцу.

Джордж встретился с Августой в 1813 году. Результатом страсти, вспыхнувшей между ними, стала дочь Минора. Биограф Байрона, французский писатель Андре Моруа, довольно подробно описал в своей книге «Письма к незнакомке» этот шокирующий факт из жизни поэта: «Когда я писал книгу о его жизни, мне пришлось заниматься довольно щекотливыми разысканиями по этому поводу. Многие английские ученые отрицали, что Байрон и Августа Ли (его сводная сестра) вступили в преступную кровосмесительную связь. В конце концов, его родственница (в то время ей было 85 лет) допустила меня к тайным семейным архивам. Я провел волнующую ночь, расшифровывая интимные дневники и письма. К утру я уже все знал и с некоторым смущением отправился к достопочтенной хозяйке дома.

— Увы, леди Ловлас, — сказал я ей, — отпали все сомнения... Я обнаружил доказательства кровосмешения. Как добросовестный историк, я буду вынужден рассказать обо всем этом в полном согласии с документами... Заранее прошу меня извинить.

Она с изумлением воззрилась на меня.

— А, собственно, в чем вы извиняетесь?.. — спросила она. — Байрон и Августа? Ну, конечно. Неужели вы в самом деле сомневались?.. Как же иначе? Два юных существа разного пола оказались вдвоем в занесенном снегом мрачном замке и провели взаперти много времени... Как же, по-вашему, они должны были вести себя?

Из этого разговора я понял, что пресловутый запрет соблюдался в Англии XIX века не столь уж и неукоснительно».

В январе 1815 года Байрон женился на богатой аристократке Анабелле Мильбенк. И хотя поэт довольно долго добивался ее руки, брак этот оказался неудачным. Через год, вскоре после рождения дочери Ады, Анабелла ушла от него, не объяснив причины своего поступка, а вскоре подала на развод. Бракоразводный процесс носил настолько скандальный характер, вызвал столько слухов и небылиц, что Байрон вынужден был покинуть Англию, и, как оказалось, навсегда. 25 апреля 1815 года он уехал в Швейцарию. Последним стихотворением, написанным на родине, были «Стансы к Августе»:

Когда любовь бросает нас

И мы затравлены враждою —

Лишь ты была в тот страшный час

Моей немеркнущей звездою.

Она оказалась единственным человеком, не отвернувшимся от поэта, когда весь лондонский свет считал его чуть ли не безумцем.

В Швейцарии Байрон пробыл сравнительно недолго: уже осенью 1816 года он выехал в Италию. Эта страна стала для поэта тем местом на земле, где воплотились в реальность многие его творческие и личные замыслы. Именно здесь Джордж встретил самую большую любовь всей своей жизни.

Весной 1818-го лорд Байрон заглянул в салон венецианской графини Альбрицци, чтобы полюбоваться скульптурным изображением Елены Прекрасной, изваянным прославленным Кановой и лично подаренным его хозяйке. Здесь он увидел девушку, как две капли воды похожую на изваяние. Это была девятнадцатилетняя Тереза Гвиччио-ли. Белозубая улыбка, золотые кудри и прекрасная фигура так и просились на полотно Тициана. Байрон был просто сражен ее красотой. Он сел рядом с юной красавицей и стал рассказывать о Венеции — волшебном городе, совершенно околдовавшем его.

Тереза была уже наслышана о жизни своего нового знакомого в Италии. Ведь все кругом только и говорили, что о причудах богатого, красивого и экстравагантного английского милорда. В Венеции даже ходила шутка: «У нас всего восемь коней. Четыре бронзовые, на соборе Святого Марка, остальные четыре, живые, в конюшне лорда Байрона». Поэт любил бросать вызов публике. Досужие итальянские кумушки рассказывали о нем разные пикантные истории,, а сам Байрон шутил: «Венеция — страна счастья и веселья, легких нравов и дивной природы, здесь трудно остаться безгрешным».

Светская беседа продолжалась. Оба чувствовали, что их непреодолимо тянет друг к другу. Джордж заговорил о Данте и Петрарке, об их бессмертных героинях Беатриче и Лауре. В своей книге «Жизнь Байрона в Италии» Тереза признается: «Я чувствовала, что меня увлекает какая-то непреодолимая сила» и что эта встреча «скрепила судьбы наших сердец». Идиллию нарушил муж Терезы — граф Гвиччиоли, который был старше жены на целых 40 лет. Он напомнил супруге, что пора ехать домой. Байрон все же успел назначить красавице свидание, и она согласилась с условием, что это не повредит ее репутации.

На следующий день в условленное время за Терезой приехала гондола и отвезла ее к месту, где ждал Байрон. С этого дня они виделись почти каждый день. Их пути пересекались то в театре, то за ужином у общих знакомых, иногда влюбленные отправлялись в долгие прогулки по лагуне или любовались закатами солнца на острове Лидо. Юная графиня Гвиччиоли, не испытывавшая ранее ничего подобного, полностью отдалась во власть нового чувства. Если раньше Венеция представлялась ей мрачным городом без цветов, деревьев и даже птиц, то теперь она казалась Терезе земным раем.

Однако такое положение вещей не очень устраивало старого графа. Ему хоть и льстило внимание знаменитого поэта к жене, но все же чувство ревности не давало спать спокойно. Однажды он сообщил Терезе, что они оставляют Венецию и отправляются в свое равеннское имение. Чтобы соблюсти все приличия, Гвиччиоли пригласил Байрона при случае навестить их там. Сначала поэт пытался справиться со своими чувствами, но Тереза по-прежнему занимала все его мысли. По ночам он сочинял ей нежные послания и наконец, не выдержав разлуки, отправился в путь.

На седьмой день путешествия роскошная карета Байрона, украшенная его гербом, въехала в Равенну. Он остановился в маленькой городской гостинице и, сменив дорожное платье, поспешил представиться главному администратору провинции — графу Альбогетти. После аудиенции тот пригласил поэта на вечерний спектакль в свою ложу. Перед спектаклем они разговорились, и хозяин поинтересовался, есть ли у гостя знакомые в Равенне. Байрон ответил, что он близко знает графа и графиню Гвиччиоли. На что Альбогетти грустно заметил: «Увы, вряд ли вам удастся повидать графиню, .она, кажется, при смерти...»

Реакция поэта на это известие ошеломила присутствующих в ложе. Он закричал, что, если Тереза умрет, он не переживет этого! К счастью, в этот момент в ложе появился граф Гвиччиоли и сообщил, что его супруга тяжело перенесла неудобства переезда и перемену обстановки. Она серьезно болела, но кризис уже миновал. Он, конечно же, скрыл истинную причину болезни графини, которая напрямую была связана с разлукой с любимым. Соблюдая приличия гостеприимства, Гвиччиоли пригласил Байрона посетить их дом.

Поэт являлся с визитами к возлюбленной при любом удобном случае, а по ночам писал ей письма. В этих пылких посланиях звучал один вопрос — любит ли она его и что ждет их дальше: «Я — чужак в Италии, еще более чужестранец здесь, в Равенне, и слишком плохо знаю обычаи этой страны. Боюсь, как бы тебя не скомпрометировать». Наконец, чтобы уверить любимую в преданности, он предлагает ей бежать с ним. Тереза, боясь позора, отказывается и придумывает свой, не менее авантюрный план: она притворится мертвой, как Джульетта, а потом они тайно скроются. Байрон оценил такое самопожертвование, но принять его отказался.

Между тем здоровье Терезы все еще вызывало опасения, а местные доктора бессильны были ей помочь. Байрон предложил выписать из Венеции собственного медика, профессора Алиетти. Тот прибыл в Равенну и быстро поставил больную на ноги. Муж Терезы был очень признателен поэту и разрешил им видеться чаще. Влюбленные вновь могли совершать далекие прогулки на лошадях по берегу моря, бродить по живописным окрестностям и наслаждаться обществом друг друга. Вместе они приходили поклониться могиле Данте, собрата Байрона и по ремеслу, и по горькой судьбе скитальца. Тереза предложила Джорджу сочинить что-нибудь о знаменитом поэте, и через некоторое время он преподнес ей «Пророчество Данте» с посвященным любимой вступлением.

Рядом со своей музой Байрону очень хорошо работалось. Любимая женщина послужила прообразом его героинь: Ады в «Каине» и Мирры в «Сарданапале». Он настолько доверял ей, что даже оставил работу над «Дон Жуаном», поскольку Терезе поэма показалась безнравственной. Поэт Шелли, друг Байрона, отмечал, что от общения с Терезой Джордж переменился к лучшему во всех отношениях: «Это касается и таланта, и характера, и нравственности, и здоровья, и счастья». Байрон только побаивался, что любимая будет ревновать его к творчеству. Как когда-то Анабелла, не захотевшая считаться с его поэтическим призванием и терпеть прихоти и причуды мужа-гения. Конечно, Тереза, как всякая женщина, немножко ревновала Джорджа. Но не столько к творчеству и к прототипам его бессмертных произведений, сколько к его дочери Аллегре, жившей в монастырском пансионе в Баньякавелло, куда Байрон то и дело уезжал. В то же время чуткое сердце графини подсказывало ей, что нельзя любить поэта, не принимая всего его прошлого и настоящего. Влюбленные наслаждались обществом друг друга и не желали никаких перемен.

Внезапно граф Гвиччиоли объявил супруге, что едет в Болонью осматривать свое имение и что Тереза. должна сопровождать его. Возможно, старому графу надоели частые визиты Байрона или нашелся доброжелатель, открывший супругу глаза на истинные отношения между его женой и поэтом. Так или иначе, чета Гвиччиоли отправилась в Болонью. Поэт не мог долго быть в разлуке с любимой и последовал за ними. Но теперь супруг Терезы был начеку. Он вроде бы и не препятствовал ее свиданиям с поклонником, но встречи эти стали крайне редкими. Граф почти все время колесил по провинции, и Тереза вынуждена была находиться рядом с ним.

Утешением для молодой графини служили несколько реликвий, хранившихся в ее шкатулке. Самой дорогой среди них была книга мадам де Сталь «Коринна» в красном бархатном переплете. Однажды Байрон оставил в ней целое послание, адресованное Терезе. Надпись была сделана по-английски и являлась признанием в любви: «Судьба моя целиком зависит только от тебя, а ты — девятнадцатилетняя девушка, которая всего лишь два года, как покинула монастырь. Я бы хотел, чтобы ты оставалась там, или, по крайней мере, никогда не встречать тебя в твоем положении замужней женщины. Но все уже слишком поздно. Я люблю тебя, ты любишь меня, — по крайней мере, ты говоришь об этом и действуешь, как будто так оно и есть, что является великим утешением для меня, что бы там ни произошло... Вспоминай обо мне иногда, когда нас разделят Альпы и Океан, но они не разлучат нас никогда, по крайней мере, до тех пор, пока ты этого сама не пожелаешь». Эти слова придавали ей силы переносить разлуку с любимым.

Вскоре судьба вновь улыбнулась влюбленным. Граф Гвиччиоли, опасаясь за здоровье супруги, предложил ей отправиться в Венецию на консультацию к доктору Алиетти. Байрону было поручено сопровождать графиню в поездке. Они отправились в дорогу в середине сентября. Стояла чудная ранняя осень. Байрон и Тереза наслаждались уединением, возможностью ехать в одной карете, останавливаться в одной гостинице, говорить все, что накопилось на сердце. Это был их запоздалый медовый месяц.

Проезжая мимо Аркуа, где находилась могила Петрарки, Байрон предложил совершить туда паломничество. Тереза охотно приняла предложение, так соответствующее ее романтическому настроению. Влюбленные по тропинке, вьющейся в зарослях шиповника, поднялись на вершину холма к дому «певца Лауры». На втором этаже они увидели фреску, изображающую Лауру и Петрарку, и кресло, в котором давним летним утром душа псэта отлетела на небо. Путешественники оставили свои имена в альбоме для посетителей, причем Байрон захотел написать свое имя непременно рядом с именем Терезы.

В Венеции влюбленные остановились в пригороде на вилле Фоскарини, купленной Байроном ранее. Дом располагался на берегу Бренты и был окружен прекрасным парком в английском стиле. Здесь в полном уединении они гуляли, катались в коляске вдоль набережной реки, читали вслух стихи, сидя на скамейке у небольшого озерца в парке. В этом прекрасном уголке Италии беглецы были счастливы, как никогда раньше. После позднего завтрака, почти обеда, следовала прогулка верхом, ближе к вечеру — легкий ужин, игра Терезы на фортепьяно или арфе, беседы с ее братом Пьетро о будущем Италии.

В присутствии любимой Джордж работал за двоих. Поэт сам признавался, что ему лучше творить, когда он видит ее и слышит ее голос. Тереза поражалась, что Байрон может сочинять, несмотря на ее болтовню. Временами ей казалось, что лорд пишет под чью-то диктовку, так быстро двигалось его перо по бумаге. Особое вдохновение приходило к нему ночью, и тогда поэт засыпал уже на рассвете.

Казалось — все мечты влюбленных сбылись. Но идиллию вновь нарушил граф Гвиччиоли, потребовавший возвращения Терезы домой. Супруги уехали, и Байрон снова остался один. И ранее склонный к приступам меланхолии, на этот раз поэт казался особенно мрачным и опустошенным. Появились даже некоторые признаки душевного расстройства. Он часто говорил о желании отправиться далеко-далеко, куда-нибудь в Южную Америку. В это время Байрон писал Терезе: «Я намерен спасти тебя и покинуть страну, которая без тебя становится мне ненавистна... Я должен оставить Италию с глубоко раненным сердцем, пребывая в одиночестве все дни после твоего отъезда, страдая телом и душой... Прощай! — в этом единственном слове заключена гибель моего сердца...»

Из этого тревожного состояния Джорджа вывело сообщение, что Тереза вновь серьезно заболела. Вскоре обеспокоенные родственники молодой графини поддались на ее уговоры и согласились вызвать лорда Байрона. Все в доме графа Гвиччиоли помнили, какое благотворное воздействие оказал его приезд во время ее предыдущей болезни. И вот поэт вновь рядом со своей любимой. Более того, он живет с ней под одной крышей и ежедневно видит свою Терезу. Казалось, что муж графини смирился с Байроном в роли чичисбея. По старинному обычаю, чичисбей был при даме чем-то вроде вице-мужа. В его обязанности входило сопровождать даму во время прогулок, бывать с ней в обществе, мужу в этом случае появляться в свете вместе с женой считалось неприличным. Этот обычай избавлял мужа, не желающего или не могущего исполнять светские обязанности, от пересудов и сплетен. Как признавалась позже Тереза, лорд Байрон исполнял роль чичисбея с удовольствием, посмеиваясь над своим новым положением.

Однако графу Гвиччиоли было не до смеха. Он по-прежнему чувствовал себя рогоносцем. Однажды рано утром, когда Тереза была еще в постели, муж открыл ее секретер и прочел все письма, присланные пылким любовником. Конечно, вызывать поэта на дуэль обманутый муж не стал, но потребовал от Байрона немедленно покинуть его дом. Тереза тоже проявила твердость и заверила любимого, что скорее умрет, чем расстанется с ним. На следующий день она заявила своему отцу, что после всего случившегося не может оставаться в доме графа, и просила родительского благословения вернуться под его кров. На удивление, отец согласился с Терезой и даже направил просьбу папе Пию VII о невозможности проживания его дочери под одной крышей с «таким придирчивым мужем».

Пий VII рассмотрел прошение и 12 июля 1820 года объявил о «разделении» графа и графини Гвиччиоли. Поскольку полного развода тогда в Италии не существовало, Терезе было предписано впредь жить в родительском доме, «как полагается уважаемой и знатной даме, разведенной со своим мужем». Через три дня после скандала бунтарка покинула дом графа Гвиччиоли и отправилась в Филетто — летнюю резиденцию своего отца, расположенную неподалеку от Равенны.

Байрон остался в Равенне, и вновь любовников связывали только письма. Вскоре Тереза, считавшая дни от письма до письма, заметила, что они стали разительно отличаться от тех, которые он писал ей раньше. Она терялась в догадках: чем или кем занят без нее Джордж в Равенне? В то время этот город был одним из революционных центров Италии. Вскоре Тереза узнала, что Байрон стал участником освободительного движения и даже главой одной из групп боевиков. Поэт на личные деньги вооружил свой отряд, не раз встречался с вождями карбонариев и мечтал внести свою лепту в дело освобождения Италии от австрийского ига. Охваченный высокой идеей, он готов был пожертвовать многим, даже своей жизнью. В августе 1820 года Джордж писал графине: «Мы намереваемся немного подраться в следующем месяце, если гунны (то есть австрийцы) перейдут через По». Теперь она знала все и гордилась своим «влюбленным карбонарием».

В душе Байрона в то время была сплошная сумятица. С одной стороны, он скучал по Терезе, с другой — понимал двусмысленность своего положения. В одном из писем в Англию он писал: «Я чувствую — и чувствую с горечью, что человеку не следует растрачивать жизнь в объятиях и в обществе женщины и чужестранки; что получаемой от нее награды — пусть и немалой — недостаточно для него и что подобная жизнь чичисбея заслуживает осуждения». Тереза не могла более выносить разлуку и на всю зиму переехала в Равенну к отцу. Байрон часто навещал ее, но все его мысли были заняты предстоящим восстанием. Нижний этаж его дома был завален штыками, ружьями, патронами и прочим снаряжением. Поэт с нетерпением ожидал начала революционных событий. Весной австрийская армия разгромила повстанцев в долине Ристи и стала продвигаться в глубь страны. Начались аресты всех, причастных к восстанию, и Байрон стал подумывать о том, чтобы перебраться в Швейцарию. Но несмотря на рухнувшие надежды, своего отношения к событиям он не поменял: «Ни время, ни обстоятельства не изменят моих убеждений или моего чувства негодования против торжествующей тирании».

По прошествии некоторого времени Джордж решил не испытывать судьбу далее и покинул Равенну. Тереза находилась тогда с отцом в Пизе, поэтому поэт отправился именно туда. Здесь он снова ведет светскую жизнь. Днем в компании своих соотечественников-англичан совершает прогулки верхом, а все вечера проводит в обществе возлюбленной. Он много работает и ничем не отличается от других добропорядочных граждан. Однако местная полиция не хочет мириться с таким соседством. Байрону предписывают немедленно покинуть город. Ему разрешают поселиться в Генуе, куда лорд и отправляется вместе с Терезой, ее братом и отцом. Вынужденные переселенцы обосновались на вилле Каза-Салюццо.

Байрона вновь стали посещать приступы меланхолии. Он постоянно задавался одним и тем же вопросом: вправе ли он после поражения карбонариев устраниться от борьбы и изменить делу свободы? Ведь восставшая Эллада взывала о помощи, из Греции доносились вести о героических подвигах потомков древних эллинов в борьбе против турков. Там вершились великие дела, а он сидел возле дамской юбки. В конце концов поэт решил, что не может оставаться в стороне. Он только не знал, как сказать об этом любимой.

Тереза видела его душевные мучения и терялась в догадках о причине такой печали. В один из вечеров Байрон посетовал, что у него нет портрета своей возлюбленной, и попросил ее согласиться позировать одному известному художнику. Она расплакалась — сердце подсказало графине, что скоро предстоит разлука с любимым. Джордж так и не решился объявить о своем намерении. Он посчитал, что Терезе легче будет услышать это известие от брата, который тоже стремился в Грецию. Однако она приняла сообщение как смертный приговор своей любви: плакала и умоляла взять ее с собой. Байрон, в свою очередь, считал, что «если человек вознамерился отправиться на выполнение великого долга, на честное дело, этот эгоизм со стороны женской "части" просто невыносим».

Нельзя сказать, что он уезжал с легким сердцем. У поэта были дурные предчувствия, он был уверен, что не вернется назад. Байрон даже предложил Терезе описать его жизнь в Италии, что привело ее в негодование: «Никто не пишет жизнеописание живого человека!» Перед отъездом Джордж принес любимой большую связку своих рукописей: «Здесь кое-что я нацарапал, все это вышло из моей головы... Делай с рукописями, что хочешь. Можешь сжечь, а может, когда-нибудь удастся продать на аукционе». Она грустно ответила: «Я сохраню это до твоего возвращения». 13 июля 1823 года Тереза провожала любимого в дальний путь. Оба чувствовали, что расстаются навсегда. Английский бриг «Геркулес» поднял паруса и взял курс к берегам восставшей Эллады. На девятый день плавания Байрон отправил возлюбленной письмо: «Моя дорогая Тереза, у меня всего несколько мгновений, чтобы сообщить тебе, что все у нас в порядке и что мы уже далеко по дороге Леванта. Будь уверена, что я люблю по-прежнему и что самые прекрасные слова не смогут выразить лучше ту же мысль. Всегда нежный к тебе Б.»

Через десять месяцев Байрон умер на греческой земле, в развалинах Миссолонги (ныне Месолонгион). Участвуя в военной экспедиции, бесстрашный карбонарий пробыл несколько часов под проливным дождем. Сильная простуда сменилась лихорадкой, от которой он и скончался 19 апреля 1824 года. Трагическое сообщение прислал брат Терезы, находившийся все это время вместе с Джорджем. В своем письме он уверял, что последние слова были произнесены Байроном по-итальянски и адресовались любимой: «Я оставляю в этом мире нечто дорогое...»

Временное правительство Западной Греции распорядилось дать 37 выстрелов из орудий, «каковое количество совпадает с возрастом покойного лорда Байрона, почетного гражданина Миссолонги, смерть которого будет оплакивать вся Греция». Гроб с телом поэта был отправлен на родину, где Байрона похоронили в небольшой церкви неподалеку от Ньюстбда. Так окончилась история романтической любви великого поэта и его музы — Терезы Гвиччиоли.